Искушение — это психологическая драма и детектив

О Пикассо и коровах, власти денег и вере рассуждает в своем интервью режиссер-постановщик нового спектакля «Искушение» Михаил Салес.

Михаил Абрамович, чем вам понравилась пьеса Эдварда Олби «Все в саду»?

Эта пьеса мне знакома очень давно, но до нее как-то не доходили руки. Это настоящая американская классика. Я очень люблю классику — это всегда добротная драматургия, закрученный сюжет, интересные диалоги. Режиссеру не нужно мучиться, внедрять что-то свое — мысли, идеи и т. д. На мой взгляд, «Все в саду» —  психологическая драма и детектив. История закручена невероятно и отличается от других — совсем недавно я поставил «Два мужа по цене одного», это такая, простите, одноклеточная история, и я ее ставил по законам одноклеточной, потому что так написана пьеса. Мы посовещались с Михаилом Анатольевичем Андреевым и позволили себе сделать названием спектакля «Искушение», а не как у Олби — «Все в саду». В советское время эта пьеса ставилась очень редко.

Удивительно, ведь она наглядно демонстрирует «их нравы» — любовь к деньгам, отсутствие принципов.

А в подтексте просматривается, что и у нас так же. Достаточно посмотреть фильм «Дело гастронома №1» — такая же мафия была и у нас. Просто на Западе об этом открыто говорили, а в СССР ничего такого не было, и секса тоже — как мы родились и жили, не могу понять.

Поэтому я считаю, что театр должен очень эмоционально поднять проблему, а дальше пусть думают зрители. Если они ушли из театра и задумались, значит еще придут. А если после спектакля их спрашивают знакомые: «Ну, что вы смотрели?», а они отвечают: «Вроде смеялся, а по какому поводу, не помню», значит уже могут и не вернуться.

В советское время театр был трибуной. Я сам играл Сергея Мироновича Кирова, и никогда не забуду, как говорил: «Всех врагов Советской власти — расстреливать на месте!», а зал отвечал аплодисментами. Всегда — я много лет играл эту роль. Тогда мне казалось, это здорово, а сейчас я понимаю, что такое это было. Поэтому нужно ли удивляться тому, как мы живем сегодня?

В период перестройки театр стал аптекой, мы начали давать рецепты — как выжить в это ужасное время. Налетели на чернуху, я ее прошел от и до, и какие только пьесы не ставил. А сейчас, с моей точки зрения, театр переживает очень хороший период, когда он задает вопросы, а решение зрители ищут сами.

«Все в саду» — пьеса старая, но ее — не люблю слово «актуальность» — необходимость сегодня необыкновенная. В ней есть действующее лицо — Джек (его репетирует мой любимый актер Саша Егоров), так вот у этого Джека есть совершенно гениальный и совершенно странный монолог — он сравнивает Пикассо с коровой и задает вопрос — что важнее, душа или деньги? Я, как в басне «Лиса и виноград», всегда имея немного денег, говорил, что это неважно, а теперь, уже будучи зрелым человеком, прихожу к выводу, что деньги дают очень многое — и радость, и счастье, и даже здоровье. А как оно на самом деле — пусть каждый решает сам, ведь восприятие у всех разное.

Чем, помимо материала, спектакль «Искушение» будет интересен зрителям?

Над ним работает художник Алексей Чебыкин, с которым мы делаем уже третий спектакль. Он архитектор, никогда не был художником в театре, но это удивительный человек и высококлассный художник — декорации сделаны очень талантливо. Они довольно своеобразные, решены в интересной цветовой гамме. Понятно, что мы вместе все делаем — я никогда не отдаю постановку полностью на откуп художнику, идеи все равно должен в него вложить. И в этом спектакле я позволил такую вольность: у Олби все происходит в доме, а я перевел действие во двор. И у нас, что называется, предсад. Думаю, что зрителям это понравится, работы Чебыкина в спектаклях «Власть тьмы» и «Два мужа по цене одного» очень хорошо воспринимают.

Татьяна Эдуардовна Старикова, художник по костюмам, с которой я работаю уже лет тридцать, если не больше — достаточно ей дать идею, и она находит прекрасные решения. Будет на что посмотреть и в новом спектакле. Музыка интересная — Дюк Эллингтон, совершенно гениальный композитор. Я взял его знаменитые композиции, по-моему, они очень подходят.

Когда мне задают вопрос: «Чего вы хотите?», всегда отвечаю — хочу при жизни быть признанным. Это мой закон. Мне нравится, когда зал полон, я для этого делаю спектакли. А еще журналисты часто меня спрашивают об успехе спектакля «Лорд Фаунтлерой» — почему он идет девять лет на абсолютных аншлагах? Когда я размышлял об этом, подумалось: мне удалось сделать так, что взрослый зритель, смотря этот спектакль, становится ребенком, а ребенок — взрослым. Люди эмоционально воспринимают происходящее на сцене. А поскольку все мы далеко не в сказке живем, то хочется сказки — и в «Лорде Фаунтлерое» она есть.
С годами я пришел к выводу: каким бы черным ни был тоннель, белое пятнышко в конце должно появиться. Я должен дать надежду. Раньше мы верили в партию, в коммунизм, а теперь мне кажется, что надо верить в Бога. Я думаю, когда человек по-настоящему верит, ему легче умирать. И если он верит, что ТАМ есть продолжение, что после смерти его ждет что-то лучшее, пока живет, старается меньше пакостей делать.

Не факт.

И тем не менее. Люди похожи.

По какому принципу вы подбирали актеров для своего нового спектакля?

Как я уже говорил, Джека репетирует Александр Егоров, Дженни — Наталья Салес, Ричарда — Олег Яковенко. Это мое трио, которое я очень люблю — мы в одну сторону смотрим. Это очень важно. Меня учили: когда актер доверяет режиссеру, а режиссер актеру, знак плюс должен обязательно получиться.

Ко всем актерам я отношусь очень хорошо. Всегда, особенно в последние годы, я начинаю репетицию со слов: «Ребята, кому тяжело и не нравится, положите роли и идите. Я уже не руководитель — режиссер-постановщик, никаких репрессий не могу устроить, а Михаил Анатольевич у нас очень либеральный, очень тактичный человек. Надо работать при одном условии — если мы доверяем друг другу». Это важный нюанс, который я не могу объяснить. Я отбираю таких актеров, которые любят трудиться. Я сам больной трудоголик, у меня самый тяжелый день — выходной. За пятьдесят с лишним лет я так и не научился отдыхать. И моя супруга все время ругается, потому что я всегда что-нибудь придумываю. Это диагноз.

Я не верю в артиста, который стоит за кулисами, говорит о пельменях и тут же выходит и что-то изображает. Необходимо сделать так, чтобы артисты не играли, а жили на сцене, чтобы все были в ансамбле. Барабан не должен забивать первую скрипку, это очень важно. Согласованность — это не когда мы одновременно делаем физкультурные упражнения, а когда работаем в одном ключе, в одном направлении. Не одинаково мыслим, а единомыслим.

Если актеры играют хорошо, виноват режиссер, если плохо — тоже режиссер. Режиссер — это абсолютная ответственность, а значит, его слово должно быть решающим.

 Текст и фото - В. Берг

См. также:

Калининградский областной драматический театр
Афиша Калининградского областного драматического театра