НАБАТ
Был такой советский многосерийный детектив «Противостояние», снятый по Юлиану Семенову. Те, кто его смотрел, наверняка помнят финальную сцену, с захватом самолета преступником. Пока он, угрожая замочить заложников, требует вылета в буржуинскую страну, войска поднимаются по тревоге, оцепляют аэропорт, к самолету на топливозаправщике вместе с керосином подвозят «Альфу», она проникает внутрь, заворачивает мерзавцу ласты и наступает хеппи-энд. Этот эпизод показан достаточно достоверно — знаю, потому что в такой бодяге мы участвовали на первом курсе училища, и эти учения назывались «Набат».
Сигнал «Набат» означал захват самолета террористом/террористами, и учения с участием МО, МВД и КГБ ежегодно проводились в каждом городе, имевшем аэропорт. По гарнизонному боевому расчету от нашего училища выделялся первый курс — для выставления внешнего кольца оцепления по периметру аэропорта. Получив сигнал, мы радостно сорвались с контрольной летучки по теормеху, похватали в оружейке автоматы, бинокли и радиостанции, примчались в парк, где нас уже ждала колонна, погрузились в «Уралы» и рванули к аэропорту.
Никакого массового перекрытия движения в городе не было — впереди и позади колонну сопровождали машины ВАИ, на перекрестках высаживались регулировщики (тоже наши курсанты), останавливали встречных-поперечных, пропускали колонну, запрыгивали в замыкающую машину и ехали дальше. Таким же макаром колонна потом возвращалась обратно.
Аэропорт с трех сторон ограждался стандартным советским бетонным забором, в котором на определенном расстоянии уже были пробиты дырки для стрельбы лежа и с колена (толково, на летном поле бурьян по пояс). С четвертой, самой дальней от здания аэропорта стороны, забора не было, была канава с натянутой перед ней «колючкой». Эту сторону перекрывала наша батарея.
Задача была несложной: залечь в канаве и не отсвечивать, по сигналу «снять оцепление» (террорист его заметил и потребовал) — через одного встаем и демонстративно уходим, по сигналу «отбой» (террориста обезвредили) — встаем и уходим все. Где-то в полукилометре перед нами на запасной полосе стоял «захваченный» самолет, в котором кто-то изображал террористов, а кто-то пассажиров. С «террористами» велись переговоры, местная «Альфа» (встреченная нами перекуривающей у своего автобуса — здоровые нестриженые мужики в черных спецовках и синих брониках, с болтающимися на задницах «сферами») где-то там готовилась к штурму, а нам было скучно, поэтому самые любопытные поползли на поле за «колючкой» посмотреть, чо там как. Вернулись не с пустыми руками: «Там арбузы!». Дело было в конце сентября, арбузы были мелкими, чуть больше кулака, но спелыми, сладкими и их можно было чистить на манер яблока, срезая кожуру штык-ножом. В общем, пока то да се, арбузный урожай с поля мы изрядно убрали. Наконец, к самолету подкатил топливозаправщик, постоял, что-то треснуло-бахнуло-задымилось, подъехал трап, скорая, пожарники, милиция, какие-то РАФики, на землю спустили скрученных «террористов», сигнал «отбой», встали, пошли. Уходя с позиций, оценили масштаб происходящего — впереди с того же арбузного поля поднялись неизвестной принадлежности снайперы в маскхалатах, окрестные посадки оказались напичканы БТРами, «радийками» и еще черт знает чем, а там и сям вылезали и выходили то менты, то погранцы с собаками, то загадочные неприметные личности в штатском. Ближе к выезду на грунтовке у забора стояла обшарпанная «буханка», а у канализационного люка со снятой крышкой сидело двое небритых работяг в грязных оранжевых жилетках.
— Ну че там, мужики, все, пиzdец?
— Да, пиzdец.
— «Седьмой», «седьмой» (куда-то в полу оранжевой жилетки). Мы снимаемся. Конец связи.
И принялись собирать свои разложенные вокруг люка железяки.
На обратном пути дали о себе знать съеденные арбузы. К училищу мы подъезжали в состоянии заметного нетерпения, но тут случился нежданчик.
Аэропорт во время учений жил своей обычной жизнью. Из города и в город бегали экспрессы и такси, самолеты взлетали и садились, пассажиры регистрировались на рейсы и получали багаж, короче, кому в Одессу было нужно позарез, тот мог не беспокоиться. И где-то в каком-то месте по какой-то причине система дала сбой — то ли один из экипажей по ошибке нажал свою красную кнопку, то ли еще что, но поступил реальный сигнал «Набат», и уже остановившиеся маховики антитеррористической машины снова завертелись. В парке нас встретили командир дивизиона, дежурный по училищу, зам по вооружению и другое возбужденно размахивающее руками начальство, дневальные забросили в кузова вскрытые от печатей ящики с боеприпасами, «Уралы» развернулись и под рев сирен и мигание «синих ведерок» понеслись обратно в аэропорт. Перекрестки на этот раз перекрывались в том числе гаишниками, и в городе началась реальная паника. Как потом рассказывали вернувшиеся из увольнений одесситы, слухи мгновенно разрослись до масштабов ядерной войны, городские власти пребывали в растерянности, одни граждане стали обрывать телефоны, другие побежали с работы домой, третьи — за детьми в школы и детские сады, а в больницы начали поступать пациенты с сердечными приступами. Мы тем временем мчались к аэропорту, снаряжая магазины боевыми патронами, взвывая матом на колдобинах и изо всех сил зажимая все внутри себя. Но наверху быстро разобрались, вставили люлей кому надо и снова дали «отбой», на этот раз окончательный. Колонна, не доехав до вожделенного аэропорта какие-то сотни метров, снова развернулась и уже неспешно покатила назад. Это был жестокий удар по переполненным мочевым пузырям личного состава, и он, наплевав на условности и приличия, весь обратный путь поливал асфальт с задних бортов «Уралов», повергая в ступор и без того перепуганное мирное население.
