Виктория Берг о том, как за семь дней собрать разрушенный мир и какую роль играет в новом спектакле «А если завтра нет?» желтое женское платье.
28 февраля 2018 года на малой сцене Калининградского драматического театра прошла премьера спектакля «А если завтра нет?», ставшего первой самостоятельной работой выпускников Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства режиссера Александра Серенко и художника-постановщика Ксении Бодровой. За полтора месяца ученикам Анатолия Праудина и Эдуарда Кочергина удалось создать постановку, в которой четко прослеживаются идея и тема, и где пластическое и пространственное решения органично сочетаются с музыкальным оформлением, задающим направленность происходящему.
Невозможно не отметить режиссерское чутье Александра Серенко, сумевшего разглядеть среди множества современных пьес пьесу Дмитрия Богославского «А если завтра нет?» и понять актуальность и перспективность материала. В интервью перед премьерой он сказал об этом так:
— Она сразу заинтересовала меня. А если интересно читать, то и смотреть интересно — если правильно поставить. Подкупает, что пьеса хорошо написана, именно для театра.
Пьеса действительно интересная, есть в ней и понятная, близкая каждому проза жизни, и тонкий философский подтекст. Александр Серенко смог вывести произведение Богославского на новый уровень, сделав его более метафоричным, поэтичным и пронзительным.
Еще до начала спектакля зрители становятся участниками своеобразного пролога: в коридоре возле входа в малый зал звучит мажорная, слегка нервозная джазовая композиция, в рассеянном красном свете появляется один из актеров и начинает наносить грим. Обычный человек, такой же, как и большинство стоящих рядом, превращается в странное существо с раскосыми, хитро блестящими глазами, ярко накрашенными губами и тоненькими франтоватыми усиками. Манерами он напоминает чертика из табакерки, о котором писал Андерсен в «Стойком оловянном солдатике». И тут же приходит на ум библейское: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш дьявол ходит, как рычащий лев, ища, кого поглотить».
Противоположностью этому персонажу, представляющему обольщающее, разрушающее мировое зло и одновременно безразличного отца — Сергея Антоновича, выступает дворник, очищающий мир от грязи, совершающий простые, человечные чудеса, спасающий жизни других людей ценой своей. И здесь напрашивается еще одна параллель: «Так как Сын человеческий не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить и отдать душу свою для искупления многих».
Между протагонистом и антагонистом постоянно происходят столкновения — как говорил Достоевский, «здесь Бог с дьяволом борется, а поле битвы - сердца людей». Об этой борьбе напоминают и звучащие во время спектакля строки из песни Виктора Цоя «Война»: «Где бы ты не был, что б ты не делал — между Землей и Небом — война!»
Неважно, сколько лет солдатам, 16, 40 или 60, перед каждым из них стоит нелегкий выбор — чью сторону занять, как распорядиться данной от рождения свободой воли. Свести счеты с жизнью в попытке раз и навсегда избавиться от проблем? Вычеркнуть из своей жизни близких людей и позволить богатству и успеху занять их место? Отгородиться от мира стеной молчания и бездействия? Одни, как Сергей Антонович, в этой войне проигрывают; других, как Антона Антоновича, она калечит; а третьи, как Антон, находят в себе силы и побеждают. И снова вспоминаются слова из Библии: «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Выбери жизнь».
Актерам мастерски удалось передать сущность своих героев:
— Антон Антонович Анатолия Лукина в начале спектакля многозначителен и трагичен, как пушкинский Каменный гость, но в конце преображается, в нем появляется поразительная легкость и внутренний свет;
— Сергей Антонович Максима Пацерина обворожителен, артистичен и бесплотен, «как лондонский туман»;
— Антон в исполнении Антона Контушева — растерянный, подавленный, одинокий подросток, ищущий выход из сложившейся ситуации. Характерные черты персонажа раскрываются ярко, эмоционально. Актер очень убедителен: безумный горящий взгляд и дрожащие губы во время сцены самоубийства; состояние аффекта — после; боль, отчаяние и безысходность во время сцены бунта — все настолько «по-настоящему», что становится страшно за этого мальчика;
— дворник Василий Геннадия Филипповича неоднозначен, в нем живут два мира — плотский и духовный. В самоотверженной заботе о ближнем он трогателен и прекрасен. Актеру удалось избежать гротескности — его персонаж видится не ангелом с сияющими крыльями, а обычным человеком, готовым отдать последние силы, чтобы спасти соседского мальчишку.
Есть в спектакле и еще один образ, которого не было в пьесе Богославского — желтое женское платье, олицетворяющее женщину, появляющуюся и ускользающую из жизни Антона. Мать, забывшую о сыне (отец ему хотя бы изредка звонит), девушку, отказавшуюся с ним встречаться. В России желтый цвет считается цветом разлуки, предательства и обмана — с ними юноша пытается бороться, но получается плохо. И наверное поэтому так удачно вплетаются в ткань постановки строки из еще одной песни Виктора Цоя:
Перемен! — требуют наши сердца.
Перемен! — требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
«Перемен! Мы ждем перемен!»
Перемены приходят не сразу, на седьмой день. Интересный момент: в книгах Библии, где описываются исторические события, число семь нередко обозначает полноту или завершенность дела. Сотворение мира за семь символических дней, падение Иерихона на седьмой день, очищение начальника войска сирийского царя после седьмого погружения в воды Иордана — эти случаи каким-то образом перекликаются с пьесой и помогают увидеть за бытовой историей нечто большее.
И художественное оформление спектакля тоже способствует этому. В интервью порталу «Выходной» художник-постановщик Ксения Бодрова сказала:
— Когда читаешь пьесу и ремарки к ней, кажется, что она бытовая — сразу задаются квартира, улица, двор, все прописано — например, «Василий стоит под козырьком подъезда». И интересно найти какой-то смысл за пределами установленных рамок.
У Ксении это получилось. Каждый предмет декораций несет свою функциональную нагрузку, помогая характерам и явлениям раскрыться глубоко и тонко, в одном стилистическом и идейном направлении обогащая образ постановки. Простота и лаконичность сочетаются с продуманностью каждой детали. Театральное пространство условно разделено на три части: мир дворника Василия — зрительный зал и авансцена, деда и внука — средняя часть сцены, отца — боковой карман и коридор перед малым залом. В начале спектакля каждый из этих миров живет своей жизнью, не пересекаясь, но затем мир дворника объединяется с двумя остальными.
Бодрова подошла к делу творчески — кровать на какое-то время становится решеткой балкона, с которого собирается спрыгнуть Антон, характерная британская телефонная будка — дверью в потусторонний мир, обыкновенная лампочка — светом свыше, озаряющим сердца людей. Разбитый, исковерканный мир Антона Антоновича и его внука собирается по частям, и на его вещественном воплощении — стене — размещается фотография изменившегося Антона.
В целом спектакль — слаженная командная работа. Его создатели имеют свое видение и честны со зрителями, история, рассказанная ими, интересна и поучительна. Уверена, что постановка будет иметь долгую жизнь.
Текст и фото: Виктория Берг
См. также:
Афиша Калининградского областного драматического театра
Культура
Рецензии на спектакли