Дмитрий Минчёнок: Я начал искать своего Канта

Ко дню рождения Иммануила Канта Кафедральный собор готовит грандиозный подарок — стенд-ап спектакль «Кант и его тайные гости».

Автором и исполнителем этого эксклюзивного проекта, написанного специально для Калининграда, является Дмитрий Минчёнок — выпускник ГИТИСа (ныне — Российская академия театрального искусства), драматург, режиссер, рассказчик, журналист, побывавший в горячих точках, и долго сотрудничавший с «МК-Воскресенье», писавший для этой газеты очерки и рассказы, которые позже вошли в книгу «43 истории любви от знаменитых людей планеты».

Он стал победителем конкурса драматургов стран Германии и Балтии с пьесой «Кто вы, мадам?». Семь лет с малой сцены табаковского МХТ им. Чехова не сходила его пьеса «Последняя ошибка Моцарта», а в московском Театре Эстрады играли «Прощай, Марлен, здравствуй» по мотивам его неизданного романа «Загадочная госпожа Нелрам». На Первом канале, каналах «Россия» и «Культура» шли документальные фильмы по сценариям Минчёнка.

Драматург является лауреатом премий: «Золотой лавр», Фонда Ирины Архиповой и Владислава Пьявко, номинантом премии ТЭФИ, обладателем Серебряной медали за книгу об Исааке Дунаевском.

В преддверии российской премьеры спектакля «Кант и его тайные гости» состоялась встреча корреспондента «Выходного» с Дмитрием Анатольевичем, которая длилась более часа. В этом материале содержится лишь небольшая часть интереснейшей беседы. Но она, думается, заинтересует наших читателей, и они обязательно придут 21 апреля в Кафедральный собор, чтобы не только открыть для себя другого Канта, но и получить удовольствие от общения с человеком, который искренне делится своими знаниями, воспоминаниями, ощущениями со зрителями, как с добрыми друзьями.

— После Андроникова, пожалуй, не было на нашей сцене таких рассказчиков, как вы. Были и есть актёры, которые работают в этом жанре. Но, слушая их, ты подспудно понимаешь, что это — актёр, что он играет. Был Виталий Вульф, но он ментор, гуру, снизошедший до своих учеников (это моё личное впечатление). Вы же общаетесь со зрителем, как с другом, которому хотите рассказать что-то интересное, что волнует именно вас.

— Мало кто понимает, что я не произношу заученные тексты. Я импровизирую, я думаю здесь и сейчас. Сравнение с Андрониковым для меня особая честь. Его я услышал в шесть лет и почувствовал что-то родное. И если говорить о преемственности, то это только он и никто другой.

— У многих, я думаю, остался в памяти сериал «Русские амазонки» (с прекрасным женским актёрским составом), в котором вы участвовали как сценарист. Но у меня сложилось впечатление, что вы больше тяготеете к документальному кино. Так ли это и почему, если так?

— Всё началось с «Русских амазонок», продюсерами которых были Кеосаян и Клейман. Я впервые столкнулся с тем, что то, что я придумываю как сценарист, слишком сложно для продюсеров. Меня бесконечно упрощали, мне было, конечно, обидно. Я тогда не знал, что это было моё достоинство, и думал, что просто не справляюсь. Неожиданно поступило приглашение от генерального продюсера Сергея Шумакова поработать с каналом «Россия», создать фильм «Моцарт». Я написал новую биографию Моцарта и ушёл в документалистику со своей музой и соавтором Ольгой Дубинской. Мы получили высшую награду в отечественной документалистике — премию «Лавр» — как лучшие сценаристы года, которую создал замечательный Виталий Манский. А еще номинацию на ТЭФИ. Премию должны были дать нашему «Моцарту», но за пару дней до вручения мою фамилию вычеркнули из списка номинантов — как будто это не я писал и не моя это была идея. Думаю, причина в моём неуживчивом характере, за правду наказали. Потом обратно вписали. Был скандал, премию дали Леониду Млечину. В общем, так я номинантом и остался, но Моцарта не разлюбил.

А вообще я в своей жизни часто сталкивался с тем, что редакторы телевизионных, художественных, документальных фильмов постоянно просили меня говорить скучнее (что для меня является синонимом слова «тупее»), чтобы было понятно среднестатистическому зрителю ТВ-ящика. Я же считал, что надо говорить, прежде всего, интересно. Так и писал, обращаясь к сердцу. Но мне никогда не удавалось убедить в этом наших редакторов с их какой-то вывихнутой логикой. Они пытались порой любую тайну (а я всегда тяготел прежде всего к тайне) упростить до такой степени, что становилось либо вульгарно, либо, что для меня самое страшное, скучно.

В общем, так я и прилип к документалке. В документалистике слабее пресс цензуры. Вы ведь знаете, что цензура существует? Только цензура идеологическая сменилась на…

— Скорее всего, коммерческую?

— Точно! Редактор или продюсер пытаются сказать, что твой текст или история, твой фильм должны продаваться любой ценой, и добиться этого проще всего через «желтизну». Я с этим согласен, но я сам знаю, как его продать, сохранив неординарность. А продюсер или редактор, сидя на своём месте, не хотят довериться моей интуиции, и начинают всячески схематизировать (средний уровень всегда проще) мою историю, оглупляя ее, по причинам, известными только им. Всё несовершенство мира всегда в людях, сидящих не на своих местах (смеется).

Вам понравились «Русские амазонки» — приятно, но у меня есть сюжеты и покруче. Триллер «Похищение», действие которого происходит на боксерском ринге, или «Кармен Иначе», что сейчас идет в театре «Дайлес» в Риге, режиссёр Рональдас Аткочунас (в своё время в спектакле играла Вия Артмане). Это история Кармен, переставшей быть женщиной, а ставшей, при помощи новых технологий, электрическим импульсом, непонятно как действующим на мужчин.

Для русских сериалов я бы хотел написать что-то свое. Их нынешний уровень — сплошное разочарование. В этом году я дебютирую как режиссёр с фильмом «Приношение жертвы», где я выступаю и как сценарист. В нём играют гениальные абхазские актеры из театра имени Самсона Чанба. Производство киностудии «Сухумфильм». Продюсер Кесоу Хагба. Вся история происходит в горах.

— Почему об этом нет никакой информации?

— Это художественный фильм, полнометражный, про боль и кровь. Он еще в стадии озвучки, к маю должен быть готов. Это фильм-путешествие, одновременно простой и сложный. История приношения в жертву любимого человека. Почти библейская история об Аврааме и Исааке. Дедушка решает принести в жертву свою внучку, чтобы предотвратить беду, приближение которой чувствует. Он не изувер какой-то. На недавно окончившейся войне, которую я специально не именую (зрители сами догадаются), у него погибли оба сына. На вопрос, зачем он это делает, я не даю ответа — каждый должен сам для себя его найти. Заканчивается эта страшная история тем, что внучка поступает по-другому, сама решает за деда. Я хочу привести фильм в Калининград, а потом он поедет на фестиваль в Европу.

— Вы много пишете и рассказываете о различных исторических личностях. Это и книга из серии ЖЗЛ «Дунаевский — красный Моцарт», и «Марк Шагал — нарушитель гравитации», и стенд-ап драма «Тень Модильяни» по вашей же пьесе «Чемодан Модильяни», и рассказ «КУРС ОБЖ ПО ФРАУ ДИТРИХ, или Уроки бессмертия для начинающих» о единственном посещении Марлен Дитрих нашей страны, и многое другое. И вдруг из-под вашего пера выходит книга-эссе «Сны об Апсны», состоящая из коротких миниатюр-легенд абхазского героического эпоса. Почему Абхазия?

— Этим я обязан своей великой спутнице — жене, герою Абхазии, режиссёру и продюсеру фильма «Страсти по Владиславу» (о жизни первого Президента Абхазии Владислава Ардзинба) Ольге Дубинской. Люди иногда оказываются похожими на страны, а страны — на людей. Ольга открыла мне Абхазию. Я влюбился в эту страну. Страна открылась как книга, а книгу надо было написать. Что мы и сделали — вместе.

Девочка из Москвы, родившаяся рядом с Красной площадью (Ольга — дочь основоположника научно-популярного кино в СССР Давида Дубинского и режиссера Школфильма Юлии Боковой, племянница сталинского наркома железных дорог Лазаря Кагановича), не имевшая никакого отношения к Кавказу, отправляется в Абхазию во время конфликта между грузинами и абхазами, узнав о происходившем там геноциде. У неё в крови — помогать слабому. Потом приезжаю я. И мы открываем для себя неизведанный материк.

Именно там я понял, что такое боль и смерть, истина и притворство. Мой отец с трех до пяти лет со своей мамой Евгенией Базылюк был узником концлагеря Маутхаузен в Австрии. Наверное, генетически мне передалось понимание смерти как чего-то, что можно отменить. С пяти лет я сочинял пьесы, разыгрывая их с помощью пластилиновых кукол. Но театр — это выдуманный мир. Если в нем и была боль, то игрушечная. И вы знаете, что я открыл? Оказывается, боль и радость не бывают игрушечными, поддельными, они либо есть, либо нет. И тогда мир кажется либо справедливым, либо нет. Есть вещи абсолютные — побывав в Абхазии, я их нашел. По-другому понял, что такое непластилиновая смерть и боль. Во время подготовок к съёмкам фильма «Приношение жертвы» Ольга трагически погибла. Я изменился, узнав Абхазию, и снова изменился после ухода из жизни жены. Именно тогда начал писать по-другому, рассказывать.

— Я как раз хотела спросить, как случилось, что жанр рассказа вживую, со сцены, вошёл в вашу жизнь?

— Через боль. Хотя мой первый рассказ, о том, как мы с Олей устраивали первую выставку Марка Шагала в моем родном Витебске, был довольно смешной. Мне иногда кажется, что я рассказываю интереснее, чем пишу. Подтолкнула меня к выступлению продюсер Марина Талачанова, сказав: «Ты же можешь делать что-то невероятное!».

Держать зал в течение длительного времени очень сложно, если ты не искренен. Я говорю как будто с самим собой, со своими друзьями, здесь и сейчас, ничего не придумывая. Я могу заблуждаться, могу ошибаться, но во время рассказа я искренне убеждён, что всё было именно так, а не иначе. Суть искусства — открыть душу, чтобы она взрастила любовь. Любовь, которая может изменить мир.

— Вы писали об исторических лицах, которые ярко проявили себя в живописи, литературе, драматургии, музыке. И вот среди них появляется Кант, которого большинство воспринимает как скучного аскета, посвятившего себя вопросам философии. Честно скажу, что после институтского курса философии совершенно не хотелось ни читать его, ни интересоваться им как личностью. Сформировавшийся образ педанта, по которому горожане сверяли часы, не волновал до той поры, пока не посетила наш музей Канта и не прочитала совсем небольшие по объему, специально подобранные для экспозиции, цитаты из его произведений. Чем вас заинтересовал Кант?

— Мне было лет семь, когда я услышал загадочное словосочетание «категорический императив» и поразился, что русские слова бывают такими абсолютно непонятными. Фразу «Критика чистого разума» услышал в десять, но не понял, что Кант критикует и почему он такой сердитый? До него ни один философ так не раздражался. Платон сохранял олимпийское спокойствие. Может быть, «чистый разум» был дефицитом, который надо было где-то достать? Так наивно рассуждал советский ребёнок, уже знакомый со словом «блат».

Потом, пятнадцать лет тому назад, мне поступило предложение написать пьесу о Канте, я отказался. Меня, как и всех, придавил тот слой «лака» на нем, которым задушили его мысль. Его сложный язык, которым тогда писали, труден и порой скучен. Им пользовались, чтобы подчеркнуть научность произведения. Когда же я начал в него вдаваться, то увидел очень любознательного, одинокого человека-загадку. Он меня дико заинтересовал своими работами, когда я понял, что слово «критика» на языке Канта совсем не то, что мы привыкли понимать. Это не значит «ругать», а значит «исследовать». Чистый разум — то, что знает истину, то, что мы имеем до опыта. Я бы к названию «Критика чистого разума» в скобочках добавил «исследование бессознательного», что помогло бы молодому поколению понять философа. Не отталкивало бы его от наукообразного Канта.

Я начал искать своего Канта. Личное — значит искреннее. Я понял, что смогу снять «лак» с человека, который этого заслуживает. Я начал писать историю «Кант и его тайные гости» в надежде рассказать о своём пути к пониманию Канта-человека. А поиск — это всегда тайна и неожиданные открытия. Надо лишь иметь любопытство и свежий взгляд. Изучая биографию более знаменитого, более могущественного, более одарённого человека, мы сами себя изменяем и исправляем. Прочитав шесть сочинений Канта, я стал относиться к нему как к чудаку и страдальцу. У меня появилось личное к нему отношение.

Это мой личный путь постижения Канта и я приглашаю пройти его вместе. Вы откроете для себя Канта, а я проверю, не допустил ли где ошибку. Проверить себя — это так интересно, а для меня любой интерес это...

Да простят меня Дмитрий Анатольевич и читатели за то, что остановлюсь на этом, поскольку дальше последовал захватывающий рассказ о великом философе, подкреплённый фактами биографии Манельхена (так Канта называла его мать) и данными последних достижений современной науки — а его лучше услышать самим. Дмитрий Минчёнок очень хочет, чтобы на спектакль пришла, помимо людей старшего поколения, молодежь, которой будет предложено увидеть другого Канта — модника с огромными бантами на туфлях, настоящего поэта, так как только поэт мог так восторженно писать о космосе и холодном, красном Марсе — Сатурне (не даром же философу предлагали возглавить кафедру поэзии). Минчёнок приглашает вместе с ним раскрыть тайны великого кёнигсбержца посредством изучения откровений гения, «которые могут что-то изменить в душе».

Н. Гора

Фото: пресс-служба Кафедрального собора

См. также:

Кафедральный собор
Афиша Кафедрального собора